Юмористика
Еврейские анекдоты с бородой
Евреи шутят над собой всегда. От Йом Кипура до Праздника кущей: философ Жерар Рабинович анализирует особенности еврейских шуток, встречающихся в документах XII века, в чем-то близких к английскому юмору...
Что говорит с утра польская еврейка после двадцати лет брака, проснувшись и посмотревшись в зеркало? «Так ему и надо!». Или: «Еврейская телеграмма: Начинай беспокоиться. Подробности следуют...». Или: «В Освенциме на Йом Кипур набожные евреи втихаря молятся. Внезапно один из них в приступе волнения и боли повышает голос. Остальные тут же призывают его к порядку: "Потише! Бог может заметить, что несколько человек еще осталось...». Вот три символичных примера еврейского юмора, который, в отличие от того, что говорят о нем привычные клише, воспринимает жизнь не в духе долоризма, мазохизма, униженности, но «принимает сторону жизни, учитывая неизбежное несоответствие между провозглашаемыми идеалами и наблюдаемой реальностью», – объяснял Жерар Рабинович, автор прекрасной книги «Как плохи дела? Еврейский юмор, искусство остроумия"» в парижском Музее искусства и истории иудаизма, на конференции, посвященной этой особой форме юмора, который резко отличается от саркастического смеха, от насмешек, которые Спиноза числил по разряду ненависти.
Философ и социолог Национального центра научных исследований (CNRS), автор книги «О человеческой склонности к разрушению», объясняет, что еврейский юмор скорее близок к английскому по своей «форме доброжелательного смеха, выражающего обоюдное ощущение смешного». Историк Эмманюэль Берль (Emmanuel Berl) замечал, что «юмор, кажется, более свойственен англосаксам и евреям» – разумеется, не являясь их исключительной прерогативой. Он утверждал, что, вероятно, это объясняется тем, что эти народы больше всех читали Ветхий Завет... В случае с английским юмором речь идет о юморе аристократов, инсайдеров, а в случае с еврейским юмором – о юморе маленького народа, аутсайдера, говорит, со своей стороны, Жерар Рабинович. Затем он выявляет различные формы еврейского юмора и его самоиронии: «есть ашкеназский, иудео-испанский, иудео-арабский, израильский, юмор штетла («еврейского местечка»), одесский или московский, салоникский или тунисский, нью-йоркский или тель-авивский юмор». «Но все они имеют общую основу», – продолжает философ, а именно: понятные всему человечеству темы (именно поэтому над еврейскими шутками смеются не только евреи), такие как женщина и семья, зарабатывание на жизнь, здоровье и смерть, дети и проблема соблюдения традиций, пережитые гонения.
Первые следы юмора обнаруживаются в документах XII века, у великого сефардского поэта Иегуды Алхаризи, который перевел с арабского языка на еврейский книгу «Путеводитель растерянных» философа и духовного лидера Маймонида. Поэт сделал пародию на библейские рассказы, традиционно укоренившиеся в еврейском мире. И «именно здесь появляются две постоянных темы еврейских анекдотов», улыбается исследователь: неудачный брак и похождения «шноррера», попрошайки, с его дерзостью по отношению к высокомерным богачам. Позднее, в XIII и XIV веках, эстафета перейдет к ашкеназам, с их текстами и пародийными скетчами на библейские темы и самоиронией, текстами иногда довольно фривольными, в частности, касательно праздника Пурим.
Тогда еврейский юмор выстроил систему «психических и нравственных типов»: «шлемиль» (неловкий), «шлимазл» (неудачник), «хуцпедик» (наглый, нахальный, бесстыдник), «шноррер» (попрошайка), «поц» (глупец), «кретцер» (нытик), «яхне» (сварливая супруга), «кнакер» (хвастун), «шлупен» (брюзга) и т.д. Они хорошо видны в фильмах братьев Маркс, Джерри Льюиса, Вуди Аллена и в нижеприведенных анекдотах. И, как лукаво говорит Жерар Рабинович, «разве еврейские праздники, такие как праздновавшиеся на прошлой неделе Рош-ха-Шана и Кипур и начинающийся в среду Суккот, праздник кущей, не являются еще одним поводом надо всем посмеяться?». Да, но «не со всеми», как советовал гой Депрож (Пьер Депрож, 1939-1988, французский юморист, комический актер). Да, но не абы как, отвечал ему один еврей.
Английские анекдоты
О существовании особого английского колорита можно не спорить. Англия – обособленная страна с богатым прошлым. Огромный багаж исторических событий сформировал культуру населения и менталитет, сделав юмор таким самобытным. В принципе, чувство юмора изначально присутствует в любом национальном фольклоре. Проходя сквозь призму многовекового опыта, оно несет мысли, чаянья и надежды народа.
Если озадачить простого обывателя просьбой привести пример английского юмора, то большинство ответов сведутся к Шоу Бенни-хилла, Мистеру Бину и фразе «Овсянка, сэр!».
А ведь английский юмор не стал бы притчей «во языцех», будь он таким однобоким и грубым. Самая главная черта юмора в Британии – отсутствие тематических табу. Здесь шутят обо всем, без ограничений, будь-то погода или работа, поведение жены или политиков, интимная жизнь королевы или даже самого Господа Бога. Ситуации, над которыми англичане шутят, настолько разнообразны, что можно сказать, они – нация, смеющаяся над жизнью.
Пикантные анекдоты, вульгарные тосты, задранные юбки в кадре скетч-шоу – в английской культуре этого не так много, как кажется. Нельзя назвать юмор англичан пошлым, корректнее сказать, что несколько черный. Ведь пошлость определяет некую ограниченность и плоскость шуток. А разнообразию форм проявления остроумия англичан может позавидовать любая культура мира.
Литературное творчество, анекдоты, песенки, пословицы Англии основаны на особенностях лингвистики. Этот вид юмора называется shaggy-dog stories, ведь английское произношение жонглирует словами так забавно, что различные по смыслу фразы могут звучать абсолютно одинаково. Не говоря уже о том, что одно и то же слово, в зависимости от контекста приобретает тот или иной смысл.
Эта особенность является ключевой загвоздкой в понимании английского юмора другими народами. Зачастую непереводимая игра слов делает шутку непригодной для существования вне английской культуры.
Примером самой распространенной формы английских шуток может служить чашка с изображением представителей различных профессий, снявших штаны, и демонстрирующих свою пятую точку. Надпись сверху всего этого безобразия гласит: «Bottoms up!», дословно переводится как «дном вверх». А вообще является стойким идиоматическим сочетанием, аналогичным нашему «пей до дна»... И все бы было так просто и прилично, но ведь есть еще одно значения слова Bottom – «задница», вот и выходит, что выстроенная в ряд когорта жителей Лондона на чашке выполняет команду и снимает штаны.
И в этом английский юмор весь – приличное под руку с неприличным, возможное с невозможным. Резкий как ситро на первый взгляд и такой глубокий при детальном рассмотрении. В общем, истинное достояние английского народа.
Английский юмор принципиально отличается от американского, хотя язык-то один и тот же. Не случайно Оскар Уайльд в свое время пошутил: «У нас с Америкой все общее, кроме языка». Если в Америке юмор строится на выдумке, фантазии, на невероятных историях, вспомнить хотя бы Эдгара По или Марка Твена, то английский юмор очень сдержанный, он как айсберг, 7/8 которого находятся под водой.
Считается, например, что у немцев юмор очень грубый, мы это обычно называем шутками ниже пояса. Англичанин же обычно до такого «нижепоясного» юмора не опускается, английский юмор строится скорее на ироническом снижении, на иронической ремарке, которая возникшую ситуацию словно бы закавычивает. В кругу русских интеллигентных людей тоже, впрочем, можно встретить немало образцов такого юмора. Нельзя сказать, что у англичан права называть себя юмористами больше, чем у других народов. Просто в литературе эта особенность английского национального характера проявляется в большей степени, чем в Германии, России, Скандинавии, даже Франции.
Английский остряк может пошутить одной только интонацией, особым выражением лица. Громкий и разухабистый юмор тоже, разумеется, в Англии существует, как и в любой другой стране. Вспомним Дулиттла из «Моей прекрасной леди», многих персонажей Филдинга, Стерна, Диккенса или Ивлина Во. В основном, однако, английский юмор сдержан, незаметен, строится на едва различимой иронии, это поджатые губы, едва заметная улыбка — а не заливистый американский или русский смех. Англичанин, в отличие от американца или русского, пошутит так, что вы не всегда заметите.
О типичной английской сдержанности можно прочесть в «Пиковой даме». Когда хоронят старую графиню, а Германн падает в обморок, начинается суматоха, и только один английский посланник произносит лишь «Oh». Вот пример той самой английской сдержанности, знаменитой «Еnglish reserve». Англичанин словно бы прячет свои эмоции. В том числе и когда шутит.
Англичане вообще славятся своим ироническим отношением к действительности, и это замечательное качество национального характера, оно очень помогает в трудную годину. Говорят, что когда шла битва за Англию в 1940-м году, когда Гитлер бомбил Лондон и собирался высадиться на остров, лондонцы вели себя очень спокойно, много шутили, развлекались, были открыты мюзик-холлы, в театре ставились комедии, не было ощущения трагичности момента. Юмор очень помогает в тяжелые времена. И мы ценим людей с хорошим чувством юмора во многом еще и потому, что общение с ними помогает выживать в сложных ситуациях.
В жизни шутка часто является приемом снижения. Если разговор за столом начинает идти на повышенных тонах, уместная, сказанная вовремя шутка, ироническое высказывание гасит снижением темы «высокую температуру» застолья, помогает восстановить пошатнувшиеся отношения.
Анекдоты о психиатрах, психотерапевтах, их пациентах и...
Анекдоты о психиатрах, психотерапевтах, их пациентах 1
Анекдоты о психиатрах, психотерапевтах, их пациентах 2
Персонажи: Штирлиц, Шерлок Холмс...
Анекдоты на разные темы
Анекдоты про юристов и адвокатов, суд и...
Анекдоты про ресторан, кафе, барменов
Анекдоты про алкоголь, алкоголиков, наркоманов 1
Анекдоты про алкоголь, алкоголиков, наркоманов 2
Анекдоты про любовь, любимых и влюбленных
Ассорти анекдотов
Черный юмор
Термин «чёрный юмор» (фр. humour noir) придумал в позапрошлом веке Шарль Жорж Мари Гюисманс, первый президент Гонкуровской академии. Хотя образцы черного юмора встречаются едва ли не со времен античности, черный юмор как особый жанр сформировался в рамках сюрреализма. Основоположником сюрреализма считается Андре Бретон (хотя сам термин «surrealisme – сверхреализм» был изобретен поэтом Гийомом Апполинером). Апполинер, Бретон, Луи Арагон – это фронтовые товарищи, дети первой мировой войны. Все начиналось с эпатажа. В двадцатые годы они устраивали шокирующие презентации своих работ, регулярные драки на банкетах и многочисленные скандалы, что вызывало большое раздражение буржуазной публики. В памфлете «Труп» Бретон и его товарищи радовались смерти Анатоля Франса, которого они называли «последним стариком французской литературы». В 1924 году Бретон публикует «Манифест сюрреализма», в котором он определяет сюрреализм, как диктовку мысли вне всякого контроля со стороны разума, вне каких бы то ни было эстетических или нравственных соображений. К сюрреалистам вскоре примкнули Луис Буньюэль, Поль Элюар и Сальвадор Дали. Впоследствии Дали заявит: «Сюрреализм – это я».
Хотя черный юмор как особый жанр получил свое имя от сюрреалистов, корни этого жанра фактически тянутся из далекого прошлого. В русском языке есть старое слово «ёрничать», оно является синонимом слова «скоморошничать». Ёрничать происходит от русского слова «ёра», означающего – задира, забияка, озорник, беспутник. Ёрничество – это поведение ёрника. Ёрничать – значит озорничать, вести себя легкомысленно и цинично, глумиться, издеваться, допускать колкости по отношению к другим. Цепочка синонимов к слову ёрничанье включает шутовство, скоморошничество, паясничанье, кривлянье, глумление, озорничанье, хулиганство, фиглярство, зубоскальничание, шабаш, колобродство, безнравственность, беспутность, гаерство, охальство, повесничание, плутовство, забубенность, развратничание и т.д. В русском языке слово «ёра» подверглось мутациям, обусловленними контактом с другими, близкими по значению словами, например, ерыга, ермжка – «развратный гуляка», ерыга – из ярыга от слова ярить – «разжигать похоть» (см. словарь Даля). Узуальное значение ёрничания – озорничать, развратничать, сквернословить и прочим образом веселиться, это, конечно, соответствует стилю скомороха, вспомните Ролана Быкова в фильме Тарковского.
Аналогично, можно вспомнить европейское шутовство и шутки Меркуцио у Шекспира. А слова Меркуцио, надевающего маску: «На харю – харя! Смело выдаю // Я безобразие свое теперь // Всем любопытным взорам; на съеденье // Пусть за меня краснеет эта рожа!» – это же прямое предвосхищение Фрейда. Меркуцио говорит Ромео: «Лови ты не слова, значенье слов моих, // Цени как и во всем – намерение в них!» Интересно отметить, что Пушкин считал, что «...благородный Меркуцио есть замечательнейшее лицо из всей трагедии».
Легко проследить путь от шуток Меркуцио до лимериков Эдварда Лира. «Книга Нонсенса» Эдварда Лира, опубликованная в 1846 году, была переведена почти на все языки мира (на русский не менее трех раз) и дала начало так называемой литературе нонсенса.
Искрометный старик из Берое
Ногти стриг разведенной пилою.
Отпилив себе руку,
Он сказал: «Вот наука
Тем, кто хочет стричь ногти пилою!»
Так это же уже канонический «черный юмор» еще до эпохи сюрреализма.
Черный юмор являлся издевательством над лицемерием, реакцией на отсутствие свободы у человека. Многие философы отмечали корреляцию между черным юмором и великими социальными потрясениями в Европе и в мире. Так было в конце XVIII века, так было перед первой и второй мировыми войнами... По странному совпадению расцвет черного юмора в России произошел на закате Брежневской эпохи. Популярность черного юмора, как правило, служит «предвестником» больших социальных потрясений в обществе. Черный юмор врывается как матросик-анархист, перепоясанный пулеметными лентами: «Анархия – мать порядка!» Кстати, большинство сюрреалистов были отъявленными леваками, а Бретон так даже написал совместную статью со Львом Троцким. Владимир Ильич Ленин также иногда выдавал свои афоризмы-сарказмы в стиле черного юмора: «Капиталисты готовы продать нам веревку, на которой мы их повесим».
Другим источником чёрного юмора является абсурд в литературе. Можно сказать, что черный юмор в своей чистой форме и есть абсурд.
– Итак, подсудимый, что вы можете сказать в свое оправдание?
– Да я видите ли...
– Достаточно. Расстрелять. Следующий.
Жанр абсурда развивали замечательные писатели: Франц Кафка, Сэмюэль Беккет, Эжен Ионеско, Славомир Мрожек и другие. Наши обэриуты (Даниил Хармс, Александр Введенский, Николай Олейников) считаются родоначальниками абсурдизма в русской литературе.
В качестве еще одного предка черного юмора следует упомянуть «готический роман» и вообще «мрачное искусство».
«Мрачное» искусство, – пишет Фаулз, – может доставлять определенное удовольствие не только потому, что мы и сами втайне грубы, жестоки и нигилистически хаотичны, и не только потому, что эмоции, вызываемые подобным искусством, представляют собой яркий контраст по сравнению с нашей будничной жизнью в безопасном обществе. Серая жизнь приобретает реальность, яркость и силу, которых ей ни за что не видать без такого легкодоступного контраста».
Конечно, «мрачное искусство» существовало задолго до куплетов про маленького мальчика, который нашел пулемет. В качестве примера можно вспомнить «Случай на мосту через Совиный ручей» Амброуза Бирса, написанный, кстати, еще в 1891 году: «Пэйтон Факуэр был мертв; тело его, с переломанной шеей, мерно покачивалось под стропилами моста через Совиный ручей». Или другой рассказ того же автора, написанный в том же году: «Средний палец на правой ноге». Аннотация этого рассказа: «Всем было известно, что в заброшенном доме Ментона бродит привидение. Говорили, что в этом доме десять лет назад мистер Ментон перерезал горло своей жене. Четверо мужчин пришли в дом летним вечером, чтобы провести дуэль на ножах в темноте... Но один из дуэлянтов так и не смог сдвинуться с предписанного ему места...»
Век назад Леонид Андреев написал «Рассказ о семи повешенных» (1908 г.), «мрачное», но актуальное и ныне произведение о террористах: «Восходит солнце. Складывают в ящик трупы. Так же мягок и пахуч весенний снег, в котором чернеет потерянная Сергеем стоптанная калоша».
Открытие сюрреалистов состояло в том, что «мрачная история» может одновременно быть и очень смешной. Как писал Андре Бретон: «Если бы я жил в 1820 году, именно мне принадлежала бы «кровавая монахиня» именно я всячески стал бы использовать притворное и банальное восклицание «Сокроем!», о котором говорит исполненный духа пародии Кюизен; именно я измерил бы гигантскими, как он выражается, метафорами все ступени «Серебряного круга». Здесь содержится четвертое знаковое слово «пародия», необходимое для написания формулы черного юмора:
Черный юмор = Сюрреализм + Эпатаж + Абсурд + Пародия
Бретон писал в «Манифесте сюрреализма», что для него все началось с фразы, пришедшей ему в голову перед сном: «Вот человек, разрезанный окном пополам».
Зигмунд Фрейд рассказывал о приговоренном, которого ведут на казнь в понедельник, а тот восклицает: «Ничего себе неделька начинается!» Для Фрейда и для Бретона представлял интерес юмор, который пытается противостоять самой смерти. Третьего мая 1913 года в Коктебеле двадцатилетняя Марина Цветаева написала потрясающее стихотворение «Прохожий», в котором есть строчки:
Не думай, что здесь – могила,
Что я появлюсь, грозя...
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
Ключевые слова здесь – «Смеяться, когда нельзя!» Сергей Аверинцев писал: «Смеялись в России всегда много, но смеяться в ней всегда было более или менее «нельзя». Любое разрешение, любое «можно», касающееся смеха, остается для русского сознания не вполне убедительным. Смеяться, собственно, – нельзя; но не смеяться – сил никаких нет».
Иногда говорят, что черный юмор – это забава для сытых людей, которым хочется испытать острые эмоции в виртуальном мире. Однако американцы шутили о террористах и Бен Ладене на пике фобии терроризма.